Кого любит, того и лупит. Нравы Московской Руси.

Русская женщина в средние века была рабой с детства до гробовой доски. Суровый византийский аскетизм и грубая татарская ревность прочно укоренились в русском быту.

Русская невольница
Женщина стояла на самой низкой социальной ступени, считалась существом ниже мужчины и в некоторых отношениях нечистым - наши предки не позволяли ей резать животных, полагая, что мясо будет невкусным. В известные дни она считалась недостойною, чтобы садиться с нею вместе за стол.

У знатных и зажиточных людей Московского Государства женщины содержались взаперти, как в гаремах на Востоке. Девиц держали в уединении, укрывая от взоров; до замужества мужчина был им совершенно неизвестен; не в нравах народа было, чтобы юноша высказывал девушке свои чувства или испрашивал лично ее согласия на брак. Позже Петр будет выжигать дремучую азиатчину каленым железом, но так до конца с нею не справится.

Крестьянская жизнь была гораздо тяжелей, женщина пахала - во всем смыслах - от зари до зари, но в деревнях и селах все же пользовалась относительной свободой - по крайней мере, ее не держали взаперти.

Только казаки предоставляли женщинам большую свободу и самостоятельность: жены были помощницами и даже ходили с мужьями в походы.

Домашний деспотизм русских удивлял иностранцев, европейские нравы были мягче, власть мужа над женою казалась посещавшим Московию путешественникам чересчур избыточной, в отношениях между полами они видели одно животное влечение.

В Москве, замечал один путешественник, никто не унизится, чтоб преклонить колено пред женщиною и воскурить пред нею фимиам.

“Битие” определяло сознание и не считалось чем-то зазорным, самым убедительным методом воспитания были плеть да розги, и даже благочестивые люди придерживались мнения, что родителям следует бить девиц почаще, чтобы они не утратили раньше времени своей непорочности. Чем знатнее был род, к которому принадлежала девица, тем в большей строгости ее держали: царевны и княжны были самыми несчастными из русских барышень. Погребенные в своих теремах, не смея показываться на свет, без надежды когда-нибудь иметь право любить по сердечному влечению, большую часть времени они проводили в молитвах, оплакивая свою женскую долю. По достижении ими известного возраста родители - будь то богатые горожане или простолюдины - начинали подыскивать своим чадам жениха.

Из неволи - в рабство

А известный возраст наступал по нынешним понятиям рановато - в 12-13 лет, и замуж девицу выдавали, не спрашивая о ее желании. Замуж хотелось в детских мечтах, к семейной жизни девочки были не готовы. Замужество, говоря современным языком, было лотереей, счастливый билет – делом случая. Брак строился по принципу "стерпится – слюбится". Родители исходили из сословных или имущественных интересов, о чувствах жениха и невесты речи не было. Женихи хотели пышнотелых, здоровых и румяных лолит, те же не знали, за кого идут, женихов своих не видели до самого замужества, понятия "старый холостяк" не существовало в принципе. Что до замужества, что после, даже сделавшись женою, никаких прав девушка - по сути, дитя - не имела, была скорее не хозяйкой, а ключницей, полностью зависимой от мужа - шаг вправо, шаг влево сурово наказывался.

Она никуда не смела отлучиться из дома без позволения - даже если шла в церковь, и тогда была обязана испрашивать на то согласие. Общение было сведено к минимуму, видеться дозволялось только с теми, кто был угоден ее господину. Но и в этом случае повелитель наставлял суженую - что говорить, о чем промолчать, что спросить, чего не слышать.

Но русский дом все же не был полноценной тюрьмой – жена выезжала в церковь и отправлялась в гости. Тогда ревнивый муж приставлял к ней шпионов-холопов, и те следили за каждым ее шагом и обо всем докладывали хозяину. Желая впасть в милость, нередко доносили не то, что было на самом деле - играя на его струнах, говорили то, что ему хотелось услышать. И довольно часто случалось, что муж по наговору холопа или служанки прибегал к излюбленному и единственному средству воспитания только из одного подозрения.

"Идешь к женщине - возьми плетку"
Немецкий философ Ницше дозрел до этой мысли в ХIХ веке. Русские мужья – задолго до него. У мужа в доме висела плеть (в быту ее называли "дурак"), предназначенная для жены (покорной - чтобы и впредь таковою была, непокорной – для приведения в соответствующее состояние). За ничтожную провинность муж таскал жену за волосы, раздевал донага, привязывал веревками и хлестал "дураком" до крови. Называлась эта экзекуция - учить жену. Некоторые ничтоже сумняшеся прибегали к розгам - жену секли, как маленького ребенка. Другие не брезговали и обыкновенной палкой, уподобляя благоверную скотине.

Нравы были таковы, что подобного рода обращение не только не казалось предосудительным, но еще вменялось мужу в нравственную обязанность. Кто не бил жены, о том благочестивые люди говорили, что он дом свой не строит и о своей душе не радеет, сам погублен будет и дом свой погубит.
Но домострой, которое исповедовало русское общество, предписывал не бить жены кулаком по лицу, по глазам, вообще не бить ее железным или деревянным орудием, чтоб не изувечить или не допустить до выкидыша ребенка,

если она беременна. Все было в рамках средневекового гуманизма - бить жену плетью можно, по лицу кулаком - нельзя. Семейное право, вернее, бесправие поддерживала церковь – священнослужители читали нравоучения о безусловной покорности жены мужу.

Женщины, из рода в род с молоком матери на генетическом уровне впитывавшие привычку к рабству, которое было суждено им влачить от пеленок до могилы, ничего предосудительного не видели в том, чтобы мужья их били, и даже считали побои признаком любви.

Русский историк приводит такой анекдотический случай. Один иностранец женился на русской и жил с нею несколько лет в мире и согласии, никогда ее не только не бил, но даже не бранил. Однажды она говорит ему: "За что ты меня не любишь?" "Я люблю тебя",- сказал муж и поцеловал ее. "Это не доказательство",- отвечала жена. "Что я должен еще сделать?" - спросил он. "Ты меня ни разу не побил", - заметила она. "Если тебе это нужно, чтобы доказать мою любовь…" После того как он прошелся плетью по ее телу, жена в самом деле стала к нему любезнее и услужливее.

Женщины говорили: "Кто кого любит, тот того и лупит, если муж не бьет, значит, не любит".

Жена жене - рознь
Но не все русские жены безропотно сносили суровое обращение мужей. Бывало, бойкая от природы жена отвечала мужу на его побои бранью, часто неприличного содержания. Такие примеры можно рассматривать как цветочки. Случалось, жены отравляли своих мужей, и за это их подвергали жестокому наказанию – живьем закапывали в землю по самую шею и оставляли в таком положении до смерти, не давая есть и пить. Сторожа стояли возле мучениц и отгоняли добросердечных, пытавшихся из сострадания покормить преступницу. Прохожим дозволялось бросать деньги, но эти деньги шли на гроб для осужденной или на свечи для смягчения Божьего гнева к ее грешной душе. Впрочем, иногда мужеубийцам оставляли жизнь - заменяли смерть в сырой земле вечным заточением в остроге или монастыре, что и произошло однажды с двумя отравительницами. Продержав несчастных трое суток в земле, власти снизошли к мольбам отправить их в монастырь – откопали и отправили, приказав держать порознь в уединении и в кандалах.

Другие жены прибегали к не столь радикальному, но не менее действенному средству - мстили за свое унизительное положение руками государства. Жена была безгласна пред мужем, муж - пред царем. Но глас жены не оставался гласом вопиющей в пустыне, когда речь шла о злоумышлении на особу царского дома или о краже царской казны. Здесь уже голос всякого, в том числе и людей низкого происхождения, принимали во внимание. Известен случай, когда жена одного боярина, вполне справедливо озлобившись на мужа, который ее часто и нещадно бил, донесла, что он умеет лечить подагру, которою страдал царь. Боярина доставили ко двору, и хотя он клялся, что никакого отношения к знахарству не имеет, сильно истязали и грозили смертной казнью, если не сыщет спасительного средства. Делать было нечего, пришлось от отчаяния нарвать каких попало трав и сделать из них царю ванну. То ли сила внушения была столь велика, то ли травы оказались целебными, но государю действительно полегчало. Однако вместо благодарности псевдолекаря еще раз высекли за то, что он не сразу признался в своем умении.

Бывало, что за свое унижение женщины мстили самым древним, обычным и проверенным способом: тайной изменой.

Как строго ни запирали русскую женщину, как ни смотрели за ней в оба глаза, она склонна была к тому, чтоб положить мужа под лавку, как выражались в те времена. Недаром еще античные греки говорили о порочности женской натуры.

В нашем же случае примешивалось самое что ни на есть рабство, которое в силу человеческой природы всегда порождает обман и коварство.

www.superstyle.ru

Иллюстрации с сайтов: Русский музей www.rusmuseum.ru и Wikimedia Foundation www.wikimedia.org