Кузька

Мы приехали в Абрау Дюрсо и мне почему-то очень захотелось выпить пивка, может быть потму, что из кафешки так вкусно пахло чебуреками. На открытой террасе было свежо, но уютно и комфортно. Хозяйка принесла заказ, и тут появился он. Быстрая сообразитлельнось сверкала в его глазах, наверно поэтому мне захотелось назвать его – Кузька. Я так и сказал ему:
- Привет, Козьма!
Он недоуменно мотнул головой и с любопытством поднял правое ухо.
- А с какой это стати ты решил, что меня зовут Кузмой? – прочел я в его умных, слегка грустных глазах - Впрочем, как знаешь.
- Чебурека хочешь?
- Вот идиот! Нет, на тебя пришел посмотреть! Делать мне больше нечего, как только на заезжих балбесов тут и глазеть.
Я отломил кусочек чебурека и кинул по траектории так, чтоб он мог легко поймать его на лету. Чебурек пролетел в сантиметре от его носа и упал почти на лапу. Пес и глазом не моргнул. Секунду помедлил и косо посмотрел на подачку.
- О-о-о, приятель, так тебя здесь закормили, оказывается! – Я сделал движение с намерением поднять ломоть с земли. Он мигом проглотил его.
- Вот как! Мы, оказывается, не хухры-мух-ры! Мы, оказывается, с гонором!
- А ты что думал! Я тут тебе не какая-нибудь там шавка комнтная. Павда, и не чистая овчарка, дворнягой зовут, но все равно, происхожу от слова – дворянин. Усек? Темнота! А если решил угостить, так не выпендривайся, а угощай! – Морда его являла олицетворение собачьей невозмутимости и «дворянского» достоинства.
- Ну что ж, граф Кузька, угощайтесь! – Я бросил ему целый чебурек. – Прошу лубезнейше простить, что не на блюдечке с голубой каемочкой.
- Вот это другое дело! Уважаю! Ладно уж, обойдусь и без фамильного серебра.
За этим чебуреком последовал еще один, потом еще... «Предводитель дворянства» оказался отменным едоком; уплетал чебуреки неспеша и с таким смаком, что нагнал и на меня, самый что не на есть, собачий аппетит. В итоге, мы славно перекусили. Я дошел до того состояния души и духа, что готов был предложить ему и пава, но мои спутницы (жена и ее подруга) явно не разделяли «души моей прекрасные порывы» и самым решительным образом присекли это вопиющее безобразие.
Надо сказать, что мой знакомый, - потом приятель, а теперь уже и друг, - отнесся к бунтовщицам чисто с собачьей философией – «ДА-АМЫ». После чего, посмотрел на последний чебурек, подумал и сказал сам себе:
- Что ж – нада так нада! Пусть будет про запас,..а то когда еще.., – и умял остатки с превеликим удовольствием.
В знак благодарности он был нашим «гидом» и сопровождал по Абрау Дюрсо все время пока мы там пребывали: бродили в его окрестностях, по набережной вдоль живопсного озера.
Когда присели передохнуть на развалинах заброшенной (скорее – запущенной) старинной лестницы, он прилег поблизости, положил морду на лапы, грустно смотрел на меня и думал свои собачьи думы:
- Да-а-а, хороший мужик, но только клянусь своим облезлым хвостом – вряд ли вернется сюда в обозримом будущем. Э-э-х, жаль!
Проводил нас до машины и, – обидно, что свет падал не выгодно для сьемки и вы не можете видеть его глаза и прочесть в них то, что прочел я:
- Слышь, мужик, купи себе здесь домик,..место хорошее, не пожалеешь,..а я его стеречь буду, у меня вот и ошейник есть; видишь..остался...по наследству...